Международные конфликты
отличаются от конфликтов в других сферах общественной жизни в силу присущих
самой международной политике специфических особенностей. В международных
отношениях нет единого центра принятия решений, обязательных для всех
участников этих отношений, поэтому каждое государство стремится самостоятельно
и независимо от других реализовывать собственные интересы. Исходя из этого
представители так называемого реалистического направления в политической мысли,
такие как древнегреческий историк Фукидид, политические мыслители эпохи
Возрождения Н. Макиавелли и Т. Гоббс, немецкий философ конца XVIII — начала XIX
в. Г. В. Ф. Гегель, американский политолог середины XX в. Г. Моргентау, считали
конфликты имманентно присущим и принципиально неустранимым атрибутом
международных отношений. Они полагали, что каждое государство должно быть
готовым в случае возникшей опасности вооруженного конфликта к применению силы
для защиты собственных интересов, поскольку иных путей обеспечения безопасности
они не видели. В той или иной степени традиции классического реализма в
современных условиях продолжает одно из направлений теории международных
отношений — неореализм.
Оппоненты «реалистов»
придерживались иной точки зрения и на пути, и на способы разрешения конфликтов.
Они предполагали возможность мирного урегулирования конфликтных ситуаций на
основе моральных и правовых норм. Яркими примерами подобных подходов был проект
Договора о вечном мире, предложенный И. Кантом, и план перестройки
международных отношений на основе создания объединяющей все государства мира
универсальной международной организации Д. Бентама. И концепция И. Канта, и
концепция Д. Бентама вдохновлялись идеалами социальной и политической философии
либерализма и представлениями о том, что все общественные отношения можно
привести в соответствие с природой человека, несовместимой, по мнению этих
мыслителей, с насилием по отношению к ближнему. Попытка реализации этих идей в
практике международных отношений 1-й половины XX в. оказалась неудачной,
поэтому сами эти идеи стали характеризоваться не иначе как «политический
идеализм», т. е. объявлялись непригодными для выработки реального
внешнеполитического курса. В настоящее время либеральную традицию в той или
иной степени продолжает неолиберализм, являющийся, так же как и неореализм,
одной из главных научных школ в современной теории международных отношений.
Сторонники неолиберализма
считают, что перестройка международных отношений, о которой мечтали их
предшественники, сегодня идет уже на практике, поскольку отдельные государства
с их эгоистическими интересами не способны справиться с вызовами, которые им
бросает глобализация. Сложность и многообразие проблем и конфликтов
современного мира, урегулирование которых на уровне отдельных национальных
государств невозможно, требуют передачи части государственных функций и
полномочий иным акторам международных отношений. С одной стороны, это
наднациональные институты, способные реализовать старую либеральную мечту о
создании объединяющего всех универсального центра, например мирового
правительства. С другой — это транснациональные компании и неправительственные
организации как зародыши глобального гражданского общества, для деятельности
которых границы государств должны быть открыты, а мешающие этому представления
о суверенитете отброшены как устаревшие. Таким образом, как полагают многие
неолибералы, сформируется мировая политика с новыми механизмами разрешения
конфликтов как в межгосударственной сфере, так и в пределах все еще
сохраняющихся государственных границ.
В XIX в., наряду с либеральными
и «реалистическими» взглядами на природу международных отношений и
международных конфликтов, утвердился марксистский подход к пониманию этих
проблем. В соответствии с представлениями К. Маркса, Ф. Энгельса, а позже и В.
Ленина любая политика, в том числе и международная, выражает отношениями между
классами. В основе международных конфликтов лежат противоречия классовых
интересов, поэтому и в сфере международных отношений также может иметь место
классовая борьба, которая, с точки зрения марксизма, служит двигателем всего
исторического процесса. Именно как классовую борьбу с империализмом
рассматривали советские идеологи холодную войну, характерную для международных
отношений 2-й половины XX в. Холодная война представляла собой глобальный
конфликт, охвативший практически все сферы жизни человечества. Главными
участниками этого конфликта были две противоположные общественные системы и их
лидеры-сверхдержавы.
Завершение на рубеже 80-90-х
гг. прошлого века холодной войны в связи с распадом социалистического лагеря и
Советского Союза породило дискуссию о перспективах мировой политики в новых
условиях. Первой концепцией, с которой, собственно говоря, эта дискуссия и
началась, была концепция американского политолога Ф. Фукуямы. Он утверждал,
что, поскольку глобальное идеологическое противостояние между либерализмом и
коммунизмом завершилось победой либерализма, наступил конец истории. То есть
окончательно решен вопрос о выборе пути общественного развития и человечество
может объединиться на основе общих универсальных ценностей. Все проблемы и
конфликты, доставшиеся от прошлого, будут разрешены. Столь оптимистический
взгляд на будущее не оправдал себя, и сам автор этой концепции вынужден был
недавно ее дезавуировать.
Своеобразным ответом на концепцию
Ф. Фукуямы стала концепция столкновения цивилизаций С. Хантингтона. Этот
американский политолог согласился со своим коллегой в том, что конфликты
периода холодной войны были основаны на идеологии. Но Хантингтон не считал
наступившую эпоху бесконфликтной. Напротив, на смену прежнему политическому
противоборству, основанному на различиях идеологий и общественных систем,
пришли конфликты цивилизационного характера. Различия между цивилизациями, по
Хантингтону имеют более древние и глубокие корни, чем различия между принципами
политического и экономического устройства, поэтому конфликты, порождаемые
цивилизационным фактором, будут протекать более остро, чем конфликты, имевшие
иные основания. В XXI в. страны Запада могут столкнуться, по мнению С. Хантигтона,
с новыми угрозами со стороны незападных цивилизаций, прежде всего исламской и
буддистско-конфуцианской.
Можно сделать вывод, что
различие ценностей оказывает влияние на развитие конфликтной ситуации, но
исключительно ценностные конфликты в международных отношениях бывают крайне
редким исключением. Это нужно учитывать, оценивая прогнозы С. Хантингтона о
характере конфликтов в мировой политике XXI в.
Во-первых, имеющиеся сегодня
факты не подтверждают тезис о том, что причиной конфликтов на рубеже XX-XXI вв.
были межцивилиза- ционные различия. Например, конфликт в Нагорном Карабахе
порожден не тем, что армяне — христиане, а азербайджанцы — мусульмане. Спор
между ними носит этнотерриториальный характер и может быть определен как
конфликт самоидентификаций. Конечно, цивилизационные различия существуют, и они
дают о себе знать во многих конфликтах последних десятилетий. Однако во всех
таких конфликтах присутствует и столкновение интересов, а не только ценностей.
Цивилизационный фактор усложняет процесс урегулирования конфликтов. В этом С.
Хантингтон прав, но он не прав, абсолютизируя его значение.
Во-вторых, воздействие
цивилизационного фактора на международные отношения и на конфликты не может
быть автоматическим или безусловным. Например, внешнеполитические ориентации
пост- коммунистических государств Восточной Европы в последние годы идентичны,
несмотря на то что цивилизационные признаки Польши, Венгрии, Чехии, с одной
стороны, Болгарии и Румынии — с другой, различаются. Отношения России и Грузии
в последнее время были очень напряженными и фактически балансировали на грани
открытого конфликта, тем не менее Россия и Грузия имеют общие цивилизационные
корни. В то же время цивилизационные различия не мешали сохранению стабильного
характера российско-азербайджанских отношений, несмотря на проблемы, которые в
них присутствуют.
К конфликтам самоидентификаций
в международных отношениях в первую очередь относятся этнотерриториальные
конфликты, которых немало было в прошлом и которые не редки в современном мире.
Однако, как уже было сказано, такие конфликты, как правило, затрагивают
интересы втянутых в них государств и в абсолютно чистом виде не существуют.
Подводя итог сказанному, международный конфликт можно определить как открытое
политическое столкновение международных акторов на основе противоречия их
основополагающих интересов, базовых ценностей и самоидентификаций.
Комментариев нет:
Отправить комментарий